Новости, статьи, обзоры

Самолет Южно-Сахалинск – Хабаровск прибыл с опозданием. До московского поезда оставалось около сорока минут. Поймали грузовик и доехали до вокзала. Пробежали через вокзал, выбежали на перрон. Мимо нас медленно ползет поезд. Успели запрыгнуть на последнюю площадку последнего вагона. Вагонов было около двенадцати, а у нас были билеты в седьмой вагон. В то время в каждом поезде седьмой вагон предназначался для военнослужащих. Идем по вагонам. Времени было около 16 часов. В это время начинает темнеть, а свет в вагонах еще не включают. Вхожу в свой вагон. Открываю дверь в свое купе. В сумерках вижу силуэт сидящего пассажира. Встаю спиной к этому пассажиру, снимаю с плеч сидор. И в это время получаю увесистый удар по заднице. Оборачиваюсь и вижу Вову Змеева. В Ленинграде я живу по адресу Фонтанка, 127, квартира 2. А Вова – в квартире 6. Называется, приехали. Встретились в десяти тысячах километров от дома.
Вову Змеева я знаю, наверное, с четвертого или пятого класса. В квартире №6 жила одинокая женщина – тетя Дуся. Семью она потеряла в первые дни войны. Ее муж командовал воинской частью под Лугой. В очередной приезд домой он взял с собой шестнадцатилетнего сына. Они уехали в направлении Луги и пропали без вести. В 1947 году тетя Дуся вышла замуж за дядю Ванюшу Змеева (с первого знакомства я обращался к нему только так). Дядя Ванюша овдовел в начале войны. У него было два сына – Виктор и Вова, и дочь Тамара. Дядя Ванюша поселился у тети Дуси с младшим сыном Вовой. Старшие дети жили отдельно. Военный летчик Виктор после войны неудачно посадил самолет и стал инвалидом. У дочери Тамары была своя семья. В 1949 году Вова поступил в Военно-морское Подготовительное училище, которое находилось на Лермонтовском проспекте, у Обводного канала. В 1951 году Вова закончил Подготию и поступил в Высшее Военно-морское училище подводного плавания, которое было образовано на базе Подготовительного училища. Все годы, пока он учился в училище, а я сначала в школе, а затем в Сварочном техникуме, я был, естественно, свободнее, чем он. И поэтому ходил к нему, когда он дневалил на пирсе со шлюпками на Фонтанке у Египетского моста, а позднее на Фонтанке у Введенского канала (в 60-х годах Введенский канал, соединяющий Фонатнку и Обводный канал, был засыпан. Теперь это место называется Введенский переулок). Там я познакомился с курсантами из его группы. Это были Витя Конецкий (будущий писатель), Витя Менделеев (потомок того самого Менделеева), Гена Фридберг (сын военно-морского офицера из Одессы). Папа Фридберг был офицер-подводник, вроде бы даже Герой Советского Союза. Иногда я приносил Вове штатский пиджак, когда Вова собирался в самоволку. С друзьями Вовы я был знаком только номинально. В те годы ничем особенно выдающимся они не отличались. А вот про Фридберга надо рассказать отдельно.
Это был парень с авантюрным одесским характером. Одна из историй заключалась в следующем. Он с кем-то поспорил, что вся рота пойдет на репетицию парада строем, а он приедет на такси. На репетицию парада ходили строем под барабанный бой – по Лермонтовскому проспекту до Фонтанки, по Фонтанке до проспекта Майорова (ныне Вознесенский проспект), по проспекту Майорова до Исаакиевской площади, а оттуда по Адмиралтейскому проспекту до Дворцовой площади. Перед построением Гена надрезал бритвой шнурок на ботинке. А когда начался марш, он сказал командиру: «Вот, шнурок порвался». «Заменить шнурок и догонять роту» – приказал командир. Дальнейшее было делом техники. На трамвае он доехал до Исаакиевской площади (тогда по проспекту Майорова ходил трамвай). Там он подрядил такси. Узнав, что от него требуется, таксист отказался от оплаты. Ему было интересно посмотреть, что будет. Такси заложило роскошную дугу вдоль фасада Главного штаба и въехало в промежуток между строем курсантов и командирами. Гена вышел из такси и попросил разрешения встать в строй. Ему разрешили. По возвращении в училище, ему сообщили, что вместо летних каникул ему предстоит все лето работать в училище маляром.
Как Вова оканчивал училище, я не знаю, я в это время был на Сахалине. Вова окончил училище и получил направление на службу в Советскую Гавань, на подводную лодку в качестве командира БЧ-2. Кажется, он был артиллеристом. Прослужил он недолго. Лодка, на которой служил Вова, затонула у пирса. Весь экипаж спасли. У Вовы в результате кессонной болезни образовалось расстройство здоровья, что-то вроде астмы. Он неоднократно лежал в госпиталях, стал инвалидом. И вот, когда его уволили по состоянию здоровья, мы с ним встретились в вагоне №7 поезда Хабаровск-Москва, в 10 тысячах километров от дома 127. Земля, оказывается, и вправду тесная.
Есть такой рассказ у Виктора Конецкого – «Если позовет товарищ». Сюжет его построен вокруг аварии на Дальнем Востоке, с подводной лодкой, которой командовал друг главного героя, капитан III ранга по имени Алексей. Когда оба героя учились в Военно-Морском Подготовительном Училище в Ленинграде, он носил прозвище «Маня». Если сопоставить время и место этого происшествия, то получается, что у Конецкого речь идет о той же аварии, в которой пострадал Вова. Жаль, но уточнить обстоятельства этого события теперь не представляется возможным. Да и не нужно.
После возвращения домой Вова перепробовал несколько работ и остановился на профессии паркетчика. Работал он в реставрационных мастерских, обслуживавших, в том числе, ленинградские музеи. Паркетчиком он проработал до пенсии.
А Фридберга я случайно встретил лет через пятнадцать. Он был в форме капитана 2 ранга и выглядел вполне успешным человеком.
Так получилось, что дружеские отношения у меня сложились в основном не с Вовой, а с его папой – дядей Ванюшей. Вскоре после нашего с Вовой возвращения в Ленинград Вова сказал мне, что в воскресенье папа приглашает меня в гости. На вопрос, по какому случаю, Вова сказал: «Папа тебе все объяснит». В назначенное время я пришел. В наличии были все дети дяди Ванюши, а также их семьи. И вот, когда поднимали первый тост, выяснилось, что торжество устроено в честь моего благополучного возвращения. Дядя Ванюша заплакал и рассказал, как они все переживали, когда пришло извещение о моей гибели. А дело обстояло так.
Мы ехали по служебным делам на джипе «Додж ¾» с открытым кузовом. Дело было в первых числах марта 1954 года. На скользкой дороге «Додж» опрокинулся в кювет. В кузове нас было 6 человек. Двое погибли, а остальные получили небольшие травмы и ушибы. Госпитальные писари по ошибке отправили похоронку на меня. А через несколько дней я отправил матери поздравление с 8 марта. Моя телеграмма и похоронка пришли одновременно, причем дата на похоронке была раньше, чем дата на поздравительной телеграмме. С этими бумагами отец поехал в Большой дом. Там к нему отнеслись очень внимательно и быстро по служебной связи выяснили, что произошло недоразумение. Мои родители при мне никогда об этом не вспоминали. А вот дядя Ванюша вспомнил. До конца его жизни, посещая родителей, я обязательно заходил к нему. Светлая ему память.

---------------------------------------------Перейти к оглавлению "Планеты Погиби"